«Ты говори тому, кто не знавал Фому, а я брат ему»
Виктор Алёкин, г.Семипалатинск
Сначала я хотел назвать свои заметки «Уже написан Вертер…»: когда я читаю главу из «Дневника писателя» с пассажем о звездном небе - «Самоубийца Вертер, кончая с жизнью, в последних строках, им оставленных, жалеет, что не увидит более «прекрасного созвездия Большой Медведицы», и прощается с ним» (22,6) – мне всегда приходит на ум одно место из Воспоминаний Врангеля – «Любимое времяпрепровождение было, когда мы в теплые вечера, растягиваясь на траве и, лежа на спине, глядели на мириады звезд, мерцавших из синей глубины неба»1. И мне думается, именно в эти часы Достоевский рассказывал самое сокровенное и показывал будущих героев в лицах («в это время он задумал писать «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково»2).
Тогда же были задуманы им и статьи – а «Введение», возможно3, УЖЕ и НАПИСАНО: «Может быть, я успею написать очень скоро одну статью о России, патриотическую» (281,205), «И потому я присел за другую статью: «Письма об искусстве <…> Статья моя – плод десятилетних обдумываний. Всю ее до последнего слова я обдумал еще в Омске. Будет много оригинального, горячего. <…> В некоторых главах целиком будут страницы из памфлета» (281,229) – Я знаю, он серьезно уверил дядю, что ему, Фоме, предстоит величайший подвиг <…> написать одно глубокомысленнейшее сочинение в душеспасительном роде, от которого произойдет всеобщее землетрясение и затрещит вся Россия» (3,13).
По разным причинам, которые я не буду перечислять, Достоевский отказался в то время от идеи увидеть их опубликованными, и частично использовал в работе над романом «Село Степанчиково и его обитатели», введя в текст отзывы о журналах и т. п.:
«…если я и уважаю за что бессмертного Карамзина, то не за историю, не за «Марфу-посадницу», не за «Старую и новую Россию», а именно за то, что он написал «Фрола Силина»: это высочайший эпос!» (3,70), « – Да вы, дядюшка, какой-то Фрол Силин, благодетельный человек, как я погляжу» (3,36) – «Точно на луне или в «Марфе-посаднице» Карамзина. Какая действительность! Да тут все, решительно все – Фролы Силины, благодетельные человеки!» (19,47).
«И знаешь, обо всем толкование: что, например, значит метла, лопата, чумичка, ухват? По-моему, метла так метла и есть; ухват так и есть ухват! Нет, брат, подожди! Ухват-то выходит, по-ученому, не ухват, а эмблема или мифология»4 (3,135), «интересную тему о литературных ухватах» (3,136) – «Мы припоминаем в «Отечественных записках» одну статью о метле, ухвате и лопате и о значении их в древней русской мифологии» (18,71), «то есть начиная с статей о Фонвизине и о лопате» (18,71).
Эти примеры общеизвестны.
А вот как комментируется в академическом собрании сочинений цитата из статьи «V. Последние литературные явления»: «А холоп, хам, халуй, хамлет? – что, эти названия, по-вашему, благороднее виленя? (19,66) – нам просто сообщают кто же такой вилень. Ну, а то, что это почти дословная цитата из Фомы Фомича – « - Как, - кричал Фома, - раб! халдей! хамлет!» (3,75) – не говорится. Иначе, тогда нужно спросить себя: а почему это Опискин говорит словами Достоевского, т.е. мы снова возвращаемся к нашим давним заметкам о Достоевском и Опискине – «близнецах-братьях»5.
Исследователи, исходя из письма А.Е.Врангеля от 1865 года: «Описали ли Вы в Ваших романах нашу семипалатинскую жизнь? Вы ведь собирались это исполнить»6, считают, что такой роман до 1865 года «Достоевским еще написан не был» (3,495). Вот уж действительно, своя своих не познаша: Врангелю в таком романе видится история его отношений с Х., Достоевского с Марьей Дмитриевной, а в «Селе Степанчикове» он получает просто описание своего характера. «С нетерпением жду появления Вашего романа. Помнится хотели Вы еще в Семипалатинске описать наши сибирские мучения и выставить мне на показ, мой характер»7, «Жду с нетерпением появления Вашего романа; не узнаю ли в нем знакомые личности; помните, как в Сибири Вы собирались всё писать и себя, и Х., и меня – да жду наших портретов»8. А что речь в письмах Врангеля от 25 октября и 9 ноября 1859 года идет именно о «Селе Степанчикове» - очевидно: именно тогда шли переговоры с Некрасовым о возможности напечатания в «Современнике».
Почему же столь важные для него мысли Достоевский вложил в явно пародийный образ? Ответ на этот вопрос мы находим во «Введении» к «Ряду статей о русской литературе» – «Отчего в наш век, чтоб высказать истину, всё более и более ощущается потребность прибегать к юмору, к сатире, к иронии; подслащать ими истину, как будто горькую пилюлю» (18,53). Ну, и наверное, ему всегда было тесно в рамках публицистики – отсюда в «Дневнике писателя» парадоксалисты и т.п. плюс художественные произведения. К примеру, он полемизировал со статьями В.И.Даля о вреде грамотности для народа, высказываясь вполне однозначно: «Преследуется и грамотность, и даже именно теми, которые в свое время казались нам в числе людей, если не передовых, то не отсталых, главное, страшно благоразумных» (18,62), «Распространение образования усиленное, скорейшее и во что бы то ни стало – вот главная задача нашего времени, первый шаг ко всякой деятельности» (18,37).
В романе же Достоевский мог показать и грамотея Видоплясова, и провести такую точку зрения – «…нелепую мысль (мысль приходившую в голову не одному Фоме Фомичу, чему свидетелем пишущий эти строки» (3,61), «конечно, необразованность есть то же неряшество; но с другой стороны… учить крестьян астрономии» (3,36), «Ведь он там дворовых людей по-французски учить выдумал!» (3,25).
Переходим к основной части нашей работы, в которой мы постараемся на конкретных примерах показать стилевую общность речей Фомы Опискина и «Ряда статей о русской литературе» Федора Достоевского. Конечно, полностью их сопоставить мы не имеем возможности - поэтому для начала возьмем первый образец красноречия Фомы:
- Каково же будет вам, говорил Фома, - если собственная ваша мать, так сказать, виновница дней ваших, возьмет палочку и, опираясь на нее, дрожащими и иссохшими от голода руками начнет в самом деле испрашивать себе подаяния? Не чудовищно ли это, во-первых, при ее генеральском значении, а во-вторых при ее добродетелях? Каково вам будет, если она вдруг придет, разумеется, ошибкой – но ведь это может случиться – под ваши же окна и протянет руку свою, тогда как вы, родной сын ее, может быть, в эту самую минуту утопаете где-нибудь в пуховой перине и… ну, вообще в роскоши! Ужасно, Ужасно! Но всего ужаснее то – позвольте это вам сказать откровенно, полковник, - всего ужаснее то, что вы стоите теперь передо мною, как бесчувственный столб, разиня рот и хлопая глазами, что даже неприлично, тогда как при одном предположении подобного случая вы бы должны были вырвать с корнем волосы из головы своей и испустить ручьи… что я говорю! Реки, озера, моря, океаны слез!.. (3,9-10).
«- Каково же будет вам», «Каково вам будет» (3,9) – «Каково же будет» (19,50);
«Не чудовищно ли это» (3,9) – «до чудовищной статьи о Пушкине» (18,71), «это что-то чудовищно-немецкое» (19,47);
«но ведь это может случиться» (3,9) – «с французом всё может случиться» (18,44);
«может быть, в эту самую минуту» (3,9) – «в настоящую минуту и даже, может быть» (18,41), «в эту критическую минуту» (18,64), «в эту минуту» (18,75);
«Ужасно, Ужасно! Но всего ужаснее то <…> всего ужаснее то» (3,9-10) – «ужасно трудно» (19,28);
«позвольте это вам сказать откровенно» (3,9) – «то позвольте вам в двух словах рассказать его» (18,47), «Но позвольте, читатель, позвольте нам еще раз одно отступление; позвольте сказать только несколько посторонних слов» (18,51) – «в этом надо признаться откровенно» (18,72), «показываем, прямо и откровенно» (19,20);
«разиня рот и хлопая глазами» (3,10) – «А мы смотрели с благоговением, разиня рот и удивляясь» (18,58), «Ведь чтоб народ действительно слушал нас, разиня рот» (19,28);
«даже неприлично» (3,10) – «что лорду уж и совсем неприлично» (18,58), «ему неприлично перенести, то что все переносят» (18,64);
«при одном предположении» (3,10) – «Не говорим о некотором комизме предположения» (18,89), «говорим только одно предположение» (18,95);
«вы бы должны были вырвать с корнем» (3,10) – «надо было добровольно вырвать из-под себя всю почву» (18,75).
Я не привожу всех параллелей – это займет слишком много места - некоторые словечки Достоевский употребляет постоянно: «в самом деле», «вдруг», «разумеется», «может быть». К тому же мои заметки – только постановка проблемы. Подробнее можно будет об этом написать, когда выйдет конкорданс всех текстов Достоевского.
А пока же в дополнение к вышеперечисленным примерам, приведу еще несколько из разных мест:
«он решил немедленно обучать бедного мальчика нравственности» (3,60-61) – «для просветления народа и даже для поднятия его нравственности» (19,39);
«нарочно принужден был» (3,73) – «нарочно принуждены» (19,81);
«проблематических умников» (3,69) – «привилегированных умников» (18,52);
«Я сделался мнителен и ужасен» (3,147) – «Ведь он тоже ужасно как мнителен» (19,33), «я еще ужасно мнителен» (19,34);
«Затвердили какую-то книжную фразу» (3,87) – «и вот только это одно мы и затвердили» (19,25) –«выезжающих на модной фразе» (18,61), «и тотчас же обращают ее в модную фразу» (18,62), «берут резкими и азартными фразами» (18,62), «вскочившим на фразу» (18,98);
«потому прямо и просто объявляю вам» (3,74) – «объявили прямо и без околичностей» (18,51).
Думается, этого достаточно, чтобы признать правомочность существования нашей точки зрения о наличии в речах Фомы Опискина не только пародии на Гоголя «Выбранных мест из переписки с друзьями», но и автопародии.
Или же – вопреки Тынянову – признать, что не все в речах Фомы Фомича пародия!
1) Барон А.Е.Врангель. Воспоминания о Ф.М.Достоевском в Сибири. 1854-1856 // Две любви Достоевского - СПб. 1992, С. 61
2) Там же. С. 49
3) Мы знаем, что Достоевскому в таких вещах не всегда можно верить – это понимал даже его брат: «Ты, кажется, еще ни за что не принимался» (3,493)
4) Тут явно Достоевским предвосхищены современные мифологические, космологические и онтологические исследования
5) Виктор Алёкин. Об одном из прототипов Фомы Опискина // Достоевский и мировая культура: Альманах №10 – М. 1998. С. 243-247
6)Письма А.Е.Врангеля к Достоевскому // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 3 – Л. 1978. С. 276
7) Там же. С. 269-270
8) Там же. С. 271
Об одном неучтенном подражании Диккенсу
Влияние Диккенса на Достоевского хорошо известно – об этом можно судить как по сюжетным перекличкам, которые давно прослежены, так и по общему колориту некоторых романов (подробнее об этом - у И.М.Катарского).
Нам же кажется, что до сих пор не отмечено заимствование некоторых приемов из «Посмертных записок Пиквикского клуба» (которые сохраняются при любом переводе).
Это произведение Достоевский читал в юности1 и на каторге2, т.е. именно тогда, когда формировалась его манера письма, и когда он особенно мог быть подвержен стилистическим влияниям, за что, кстати, его часто и упрекали: «приемы-то эти вовсе нетрудно схватить; оно вовсе нетрудно и незатруднительно схватить приемы-то эти…» (1,491).
И если в юности основным «поставщиком» стиля был все же Гоголь, который перебивал все другие влияния, то, когда после каторги Достоевский попытался создать нечто от него отличное, он мог обратить большее внимание и на других авторов, в частности на Диккенса.
Часто Достоевского с его стилистическими поисками обвиняли в «недоработанности» и «небрежении словом». Подробный разбор стилистических «ходов» Достоевского и нарушения им языковых норм приведен в статье Д.С.Лихачева «Небрежение словом» у Достоевского»3
Мы же остановимся только на манере Достоевского «объединять одним глаголом … совершенно разные и, казалось бы, этим способом не соединимые понятия»4. Вернее, на наиболее ярком примере такого стиля в «Бесах»: «…она принуждена была встать со своего ложа, в негодовании и в папильотках» (10,338). Нам кажется, это калька со следующего оборота из «Посмертных записок Пиквикского клуба»: «Все девушки были в слезах и белом муслине»5. Между прочим, у Диккенса встречается еще один подобный оборот: «…и отправилась прямо домой в слезах и в портшезе»6, т.е. не заметить его никак нельзя. (Можно было бы привести еще несколько параллелей, но мы не уверены, что они есть в переводах 19 века).
Таким образом, мы полагаем, что подобная стилистика у Достоевского есть отнюдь не «небрежение словом», а сознательное использование этого приема в комических целях (о страсти писателя к каламбурам писалось неоднократно).
1 Первый русский перевод «Посмертных записок Пиквикского клуба» появился в 1838 году в «Сыне отечества», журнале в котором было опубликовано стихотворение друга писателя Шидловского, т.е. Достоевский должен был его просматривать.
2 Судя по воспоминаниям П.К.Мартьянова: «только раза два заинтересовался «Давидом Коперфилдом» да «Замогильными записками Пиквикского клуба» Диккенса, в переводе Введенского, и брал их в госпиталь для прочтения» (Ф.М.Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 1 – М., 1964. С. 240)
3 Достоевский. Материалы и исследования. Т. 2 – М., 1976. С. 30-41
4 Там же. С. 38
5 Ч.Диккенс. Собрание сочинений в 10 томах. Т. 1 – М., 1982. С. 357
6 Там же. С. 462
