«Конечно, я не имею никаких осязательных фактов, но я убежден в этом; мне так кажется. Ну что же делать с убеждением? Виноваты, впрочем, вы: к чему прятаться?»
Что роман «Село Степанчиково и его обитатели» исключительно литературен, и что в речи Фомы Опискина о литературе часто вложены взгляды самого Достоевского – азбучная истина. Об этом можно прочитать как в комментариях к ПСС, так и в монографии В.А.Туниманова «Творчество Достоевского. 1854-1862» (Л., 1980): «Литературными критиками и «теоретиками» выступают в «Селе Степанчикове» главным образом Фома Опискин и Ростанев. Их суждения дают Достоевскому прекрасную возможность в замаскированной форме остро охарактеризовать, в частности, некоторые популярные журналы, эстетические воззрения и стиль известных критиков и писателей» (С. 54); «Ирония Достоевского (второй план), стоящая за разглагольствованиями Фомы о слоге, мере остроумия статей и фельетонов Дружинина, не подлежит сомнению.» (С. 55).
Мы же в нашей заметке «Ты говори тому, кто не знавал Фому, а я брат ему» (2001) просто несколько расширили эти утверждения, т.е. посчитали, что при особенной расположенности Фомы к декламации и ораторству, при его претензиях на литературность стилистика всех его речей будет однородна. Это во-первых. И во-вторых, посчитали, что Достоевский не мог не воспользоваться в начале 60-х годов публицистическим стилем, выработанном в романе и вложенном в уста Фомы Опискина. (Потом в процессе работы в реальной журналистике, с участием в дискуссиях с другими журналами, он, конечно, изменился).
После того как мы уже выдвинули эту гипотезу, в интернете заработал конкорданс публицистики Ф.М.Достоевского (http://dostoevskij.karelia.ru/), и у нас появилась возможность показать не только наличие каких-то общих моментов, но и доказать в некоторых случаях ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ этой общности. С помощью конкорданса удалось выявить все случаи употребления писателем уже приведенных выражений и несколько увеличить количество параллелей, хотя выявлены, естественно, не все – к сожалению в конкордансе не учтены записные тетради.
К уже приводимым нами словам – «хамлет» и «затвердили», - встречающимся ТОЛЬКО у Фомы Фомича и в «Ряде статей о русской литературе», добавились еще несколько оборотов, не столь уж редких у Достоевского-романиста, но используемых Достоевским-публицистом ТОЛЬКО в период работы в журнале «Время» и «Эпоха».
ХАМЛЕТ
— Как, — кричал Фома, — раб! халдей! хамлет! осмелился обругать меня! он, он, обтирка моего сапога! он осмелился назвать меня фурией! (3, 75) -
"Крестьянин, - говорите вы, - не был для помещика виленем, а рабом божиим, християнскою душою". А холоп, хам, халуй, хамлет? - что, эти названия, по-вашему, благороднее виленя? (19, 66);
ЗАТВЕРДИЛИ
— Высшее посягновение! Затвердили какую-то книжную фразу, да и повторяете ее, как попугай! (3, 87) -
"Народ глуп, следственно, его надо учить" - вот только это одно мы и затвердили, и если уж господами нам предстать перед ним не удастся, то, по крайней мере, мудрецами предстанем… (19, 25);
РАЗИНЯ РОТ, НЕПРИЛИЧНО
Ужасно, ужасно! но всего ужаснее то — позвольте это вам сказать откровенно, полковник, — всего ужаснее то, что вы стоите теперь передо мною, как бесчувственный столб, разиня рот и хлопая глазами, что даже неприлично, тогда как при одном предположении подобного случая вы бы должны были вырвать с корнем волосы из головы своей и испустить ручьи... что я говорю! реки, озера, моря, океаны слез!.. (3, 9-10) -
А мы смотрели с благоговением, разиня рот и удивляясь. (18, 58);
Ведь чтоб народ действительно слушал нас, разиня рот, надо прежде всего это заслужить от него, то есть войти к нему в доверие, в уважение; а ведь легкомысленное убеждение наше, что стоит нам только разинуть рот, так мы и все победим, - вовсе не заслужит его доверия, тем более уважения. (19, 28) (Характерный пример стилистической манеры Достоевского, с его страстью к каламбурам);
Вы смотрели разиня рот и ждали, что вам тотчас сами влетят в рот жареные дрозды и куропатки. (20, 64);
Они даже смеялись над Байроном за то, что он так сердился и плакал, что лорду уж и совсем неприлично. (18, 58);
Он нетерпелив; он дерзок на словах; ему неприлично перенести то, что все переносят, - особенно при свидетелях; он надменен. (18, 64);
Те, кто об этом заботятся, могут ошибаться, скомпрометировать себя, ну а вам неприлично ошибаться и себя компрометировать. (19, 176);
Либеральным изданиям уж это бы и неприлично. (20, 58);
КУКИШИ
— Разве не обижали меня здесь? — кричал он, — разве не дразнили меня здесь языком? разве вы, вы сами, полковник, подобно невежественным детям мещан на городских улицах, не показывали мне ежечасно шиши и кукиши? Да, полковник! я стою за
это сравнение, потому что если вы и не показывали мне их физически, то, все равно, это были нравственные кукиши; а нравственные кукиши, в иных случаях, даже обиднее физических. (3, 154);
Я докажу вам, полковник, — кричал Фома, притягивая к себе рукой Фалалея, обеспамятевшего от страха, — я докажу вам справедливость слов моих о всегдашних
насмешках и кукишах! (3, 154) –
А между тем я, по вашей милости, туда показывал шиши да кукиши, ставил рядом чуть не с Аскоченским! (20, 114);
ПОДДАКИВАТЬ
И нас же, нас хотели заставить смеяться, то есть поддакивать вам, поддакивать грубому и неприличному поступку, и все потому только, что вы хозяин этого дома! (3, 73) -
Умалчивая о своих убеждениях, они охотно и с яростию будут поддакивать тому, чему просто не верят, над чем втихомолку смеются, - и все это из-за того только, что оно в моде, в ходу, установлено столпами, авторитетами. (18, 52-53);
В таком случае Пушкину пришлось бы иногда странным вещам поддакивать. (19, 16);
Я ПЛЮЮ
Я рву это письмо, я плюю на это письмо! я топчу ногами своими ваше письмо и исполняю тем священнейший долг человечества! (3, 138);
Я не хочу Фалалея, я ненавижу Фалалея, я плюю на Фалалея, я раздавлю Фалалея, и, если б надо было выбирать, то я полюблю скорее Асмодея, чем Фалалея! (3, 154) -
"Тем скорее надо искоренять в вас этот предрассудок! - кричит просветитель, - значит, тем глубже он в вас сидит; вот я и плюю на ваш предрассудок, во-первых, потому, что он мои благородные чувства возмущает, а во-вторых, чтоб вам же, дуракам, показать, как я его мало ценю; вы и учитесь, на меня глядя". (19, 29);
ПОСЯГНУЛ
Знаете ли, на что посягнул этот развратный холоп? (3, 64) -
Ужас! ужас! Так что "Современник", говорят, даже и струсил, до того струсил, что запретил будто бы г-ну Щедрину вести дальнейшую полемику с "Русским словом" и, так
сказать, посягнул на свободу "пера". (20, 102);
БЛАГОНРАВИЕ
— Сюрприз я, конечно, хвалю: это изображает чувствительность и благонравие ваших детей. (3, 131) -
К чему кормить его зауряд одними только эссенциями полезности, благонравия и вашей благонамеренности? (19, 53);
Именно на благонравии он и основал свою защиту. (20, 46);
«А! Так вот как! Толкуешь о благонравии, а у тебя Лурлея была полногрудая". (20, 46);
БЕССМЕРТНУЮ СЛАВУ
Я именно от самого тебя хочу слышать, что он сделал, чем прославился, чем заслужил такую бессмертную славу, что его уже воспевают трубадуры? (3, 68) –
Иные приезжают служить у помещиков Буеракиных, управлять вотчинами; другие являются в виде естествоиспытателей, ловят русских жуков, приобретают этим бессмертную славу и обращаются в каких-нибудь заседателей. (18, 43);
Само собою, что я тотчас же завоевал значение, деньги и бессмертную славу. (20, 37);
КОМАРИНСКИЙ
— Комаринского! А кто этот комаринский? Что такое комаринский? Разве я могу понять что-нибудь из этого ответа? Ну же, дай нам понятие: кто такой твой комаринский? (3, 67) (Перечислять все случаи употребления Фомой Фомичем слова «комаринский» не будем – таковых еще 7) -
Да ведь под этими выражениями посовестился бы подписаться комаринский мужик; и не только комаринский мужик, а может быть, даже и сам г-и Аскоченский. (19, 94);
Да вы комаринским тоном вашей статьи оскорбили не одну женщину, а всех женщин, доказав, что в России об русских женщинах (действительно существующих) можно печатно говорить таким языком, да еще находить защитников и оправдателей. (19, 101);
ИЗОБЛИЧИТЬ
Я на то послан самим богом, чтоб изобличить весь мир в его пакостях! (3, 139) –
Неужели в самом деле "Современное слово" работало только для того, чтоб изобличить г-на Каткова лично и выставить всю его суть. (20, 35);
Я хочу вас изобличить. (20, 87);
То есть, рассуждали вы, ведь не узнают, кто сказал, имени-то не подписано, стало быть,
и нельзя изобличить положительно. (20, 89);
Ну-с, а теперь позвольте вас еще раз изобличить. (20, 90);
ВЫ ЧВАНИЛИСЬ
Но вы так постоянно чванились передо мною своим чином полковника, что вам уже трудно было сказать мне "ваше превосходительство". (3, 87) –
Мы говорим страшно, потому что многие из них до того авторитетно и свысока смотрели на всех людей темных, до того чванились своим здравым смыслом и так называемым ясным, практическим пониманием вещей, что при них даже
неловко было сидеть. (18, 62);
ВЫ ХВАЛИТЕСЬ
Вы хвалитесь и мимоходом попрекнули меня слезами гусар. (3, 89) -
Вот вы хвалитесь, что мы вас не знаем; но знаете ли вы-то себя? (18, 51);
Ведь вы хвалитесь же знанием народа, ну и представьте нам сами ваши идеалы, ваши образы. (19, 63);
Вы как будто хвалитесь, что у вас есть свое, особое, не такое, как у нас. (19, 63);
Идеализм одуряет, увлекает и - мертвит, и вы сами не ясно понимаете то, пониманием чего хвалитесь перед нами. (19, 63);
Но, скажут, вы теперь хвалитесь, хвастаетесь. (25, 126) (Небольшое исключение – последний пример из «Дневника писателя»);
БЕССМЫСЛИЦА
Я стою за это сравнение, полковник, хотя оно и взято из провинциального быта и напоминает собою тривиальный тон современной литературы; потому стою за него, что в нем видна вся бессмыслица обвинений ваших; ибо я столько же виноват перед вами, как и этот предполагаемый петух, не угодивший своему легкомысленному владельцу неснесеньем яиц! (3, 85) –
Что за бессмыслица, вот дичь-то! (19, 111);
Естествоиспытатель посвящает долгое и напряженное внимание изучению какой-нибудь
микроскопической букашки; мы просим вас, в энтомологическом интересе, помедлить лишнюю минуту на этих строчках и сличить их смысл или бессмыслицу с вышеприведенным стихотворением, к которому они относятся. (19, 142);
